Мужчина по ускоренной программе
Фразу «каждый мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына» обычно произносят легко, как вдохновляющее правило жизни. Но для меня она стала конкретным учебным заданием. Преподаватель поручил мне за три дня проверить эту формулу на практике: сначала реально посадить дерево, потом поработать на стройке, и в финале — попытаться усмирить четырёхлеток в детском саду. Сразу замечу: это оказался не путь героя. Скорее — курс молодого бойца по взрослой жизни, только без инструкций и без гарантий положительного результата.
* * *
Ранним утром я приехал в Ботанический сад: свежий снег лежал на газонах так аккуратно, будто его лично приглаживали сотрудники. План был прост. Посадить дерево, почувствовать себя мужчиной, который «оставил след», и уехать. Но реальность посмотрела на меня, хмыкнула и выдала: сажать? Сейчас? В декабре?
Саженцы в снег не вкапывают, в лабораторию и оранжерею меня не пустили. Приняв это, я решил просто поговорить с экспертом в этом ремесле. Меня встретил заведующий лабораторией дендрологии Канат Ахатов — спокойный человек, который каждый день работает с разными видами деревьев.
— Что для вас значит — посадить дерево? — спросил я его.
— Это творческий взгляд на жизнь, я сам вырос в лесу. Деревья растут, и ты растешь вместе с ними, — ответил он мне.
Мы прошлись по саду. Эксперт показывал березы, сосны, лиственницы, ели, кедровые сосны, ясени. Про местные породы он сказал коротко:
— Вот местные без проблем растут. А вот экзоты как: катальпа, павловния, американские и южные виды нашу зиму не держат, просто подмерзают.
— А если простой человек хочет посадить своё дерево? Это вообще возможно?
И тут он сказал вещь, о которой мало кто знает:
— Можно. Любой желающий может прийти, согласовать с нами породу, высоту и место и посадить свое дерево или даже клумбу с цветами. Это бесплатно. Главное — заранее договориться, чтобы мы подобрали подходящий участок.
Руководство Ботсада подсказывает, какие деревья подходят к почве, какие не выживут, где есть тень, где лучше солнечная сторона, где проходят коммуникации, а где уже растут редкие виды. Это почти как усыновить растение — с полным сопровождением. В Астане это звучит романтично.
Но есть проблема: в городе мало садовых магазинов. Большинство саженцев везут из области, а питомники работают всего пару месяцев. Поэтому посадка дерева превращается в квест: найти, купить, согласовать, успеть до снега.
Когда Ахатов рассказывал про яблоню Сиверса, я чувствовал себя школьником, который стоит в музее перед историческим артефактом:
— Все яблоки, что вы едите — её потомки. Она — прародительница культурных яблок. Семена продавать запрещено. Это считается национальным достоянием.
В Ботаническом саду даже выращивают молодые экземпляры из тканей почки яблони — настоящий биотехнологический подход. Яблоням всего 2-3 года, но они уже дают первые плоды. А ещё здесь формируется экосистема: куропатки, зайцы, пчёлы, новые птицы.
Уходя, я понял, что иногда взросление — это не посадить дерево, а дождаться условий, когда это вообще возможно.
Хотел посадить дерево — а в итоге посадил мысль себе в голову.
* * *
Стройка — это место, где взрослость пахнет сигаретным дымом и мокрым цементом. Ближайшая стройка была в нескольких кварталах от дома. Но подойти к ней оказалось сложнее, чем я думал: у контейнера стояли рабочие, и запах стоял такой, будто внутри курили не люди, а дракон, который перешел на крепкие сорта.
Когда я всё-таки подошёл ближе, прораб уже ждал меня. После объяснения, зачем мне это нужно, он лишь коротко сказал:
— Каску надевай.
Первым делом он поручил собрать провод от удлинителя. Я делал это так, как учил отец — аккуратно, по кольцу через локоть. Прораб посмотрел и сказал:
— Нормально. Видно, с руками.
На стройке эти слова приравниваются к получению грамоты.
Вновь упомянув о цели своего прихода, я стал аккуратно задавать ему вопросы:
— Что вы чувствуете, когда видите дом, который построили? Сравниваете ли вы их между собой?
— Ну, я уже привык и не испытываю эмоции, но иногда приятно проходить рядом с детьми и говорить, что это построил их отец.
Насчёт твоей темы: мужчиной можно стать, занимаясь любым действием. Главное — быть пахарем в своём деле.
Наблюдая за всем процессом, я заметил очень большую разницу в возрасте рабочих: так, я встретил парня, которому было девятнадцать и который работал здесь только второй день, и его 45-летнего коллегу. На удивление, трудились они, будучи явно на одной волне.
Позже прораб рассказал пару историй, которые передаются от бригады к бригаде. Одна история была про стажёра и миксер, в котором молодой салага забыл вставить лопасти в миксер. Смесь разлетелась по комнате, а он стоял, как памятник из цемента. Другая история повествовала о том, как работник решил отпилить «чуть-чуть» балки. Балка ушла вниз на полметра. Зато теперь идеально ровная.
Даже имея базовые знания в стройке, я не понял ничего и морали из этих историй не усвоил. Просто стоял и улыбался, потому что понимал: я здесь «безбилетник», и мне лучше не нарываться.
Я спросил, как вообще проходит стройка и что самое тяжелое в ней.
— Работа идёт ровно. Каждый ворует как может. Кто-то — на окладе, кто-то — на обеде. Но суть одна, — смеясь, сказал прораб.
Вот такая философия. А вот ещё одна: не урони ничего тяжелого и не сломай ничего дорогостоящего — и день удался.
* * *
После стройки я думал, что оставшаяся часть задания будет проще.
Я ошибался.
В детском саду меня встретили воспитательницы. Люди, которые видели всё: драки за игрушки, плач по мамам, истерики из-за каши. Полковник Курц из «Апокалипсиса сегодня» на самом деле не знает, какое лицо у ужаса. А детские воспитатели знают.
Как раз начался обед и всё летело, куда угодно, только не в желудки детей. Ложки падали на пол, компот проливался на одежду, котлеты двигались по своей траектории.
Одна девочка уронила ложку и сказала:
— Ну, фак!
Потом мальчик сказал своему соседу:
— Ты клинжово делжишь ложку.
И это был первый случай в истории, когда 20-летний студент почувствовал себя «бумером».
Наступал тихий час, и мы начали убирать столы, вымыли детям руки. Ребята переоделись и разошлись по кроваткам. Все легли. И никто, абсолютно никто не собирался спать.
Я мягко сказал:
— Давайте тихонько, дети.
Но шёпот только рос. Тогда воспитательница, не повышая тон, сказала свою легендарную фразу:
— Так… Сейчас дядя будет забирать тех, кто шумит. А ну-ка заснули!
И всё. Коллективная капитуляция. Это было как магия, на которую у меня не нашлось маны и скиллов. Когда дети всё же уснули, я вышел в коридор с ощущением, что прошел полосу препятствий — пусть и с чужой помощью.
За три дня я понял, что взрослая жизнь — это постоянно что-то выращивать, строить и успокаивать. Иногда всё сразу. Иногда ничего не получается. Но ты всё равно пробуешь. И речь не только про детей, дома и деревья.
Ну, а дерево я всё-таки посажу. Когда снег сойдёт. А если нет, ну что ж… Я хотя бы потренировался быть взрослым.
