Казахстанское кино научилось качественно пугать зрителя

Ужас что творят!

Материал выпущен совместно с «Новой газетой Казахстан»

Казахстанские хорроры переживают настоящий подъём. Фильмы о чём-то или ком-то, пугающем народ, стабильно собирают кассу в прокате, попадают на международные фестивали, получают награды и даже обращают внимание зарубежных кинокритиков, которые ещё пару лет назад вряд ли могли назвать хотя бы один казахстанский ужастик без подсказки в Гугле. Отечественный продукт вдруг стал заметным, востребованным, обсуждаемым и узнаваемым.

Логичный вопрос: почему именно сейчас? Что, монстры кровью наконец-то напитались? Румяненькие вон стоят! Похоже, у нас начало что-то действительно получаться? Радость за страну, которая умеет производить ужас как искусство, а не только в промышленных масштабах сама по себе.

Надо признать, что обыграть целый жанр по-новому — не самое простое и быстрое дело, тем более что в пучину кинематографического ужаса мы забрели относительно недавно. Поэтому казахстанские режиссёры изначально волей-неволей шли по уже протоптанным западными демогоргонами дорожками и копировали знакомые сценарии. К примеру, есть казахстанский фильм — «Во мраке» 2018 года режиссёра Данияра Акчабаева (для него это был дебют). Вы его почти наверняка не видели, но достаточно просто знать, что этот фильм существует. Хотя съемки и происходили на территории Алматы, взятый за основу сюжет был самым классическим. Группа студентов, вылазка в лес и демоны. Ничего особенного, и при просмотре есть чёткое осознание: у нас-то такой чертовщины нет, так что и бояться нечего. Они банально не резонировали с нашей культурой и повседневностью. Поэтому даже знакомые локации из-за чуждого сюжета выглядели искусственно и «не нашими».

Другое дело — фильм «Жезтырнак» модного казахстанского режиссёра Анвара Матжанова. Фильм вышел в 2024 году, и здесь уже фигурируют наши «народные» монстры, в честь которых, собственно, и назван фильм. Это существа, схожие по своему функционалу с вампирами, только длинные у них не зубы, а когти. Можно сказать, родственники вурдалаков: по крайней мере, с кальцием в организме у них тоже всё в порядке. Фильм обыгрывает появление монстров в более современной повестке, а потому и монстры одеты с иголочки, и дома с евроремонтом (и «новую этику», наверное, поддерживают), а значит, есть и отличие от классической трактовки их внешнего вида.

Справедливости ради, «Жезтырнак» — хоррор с элементами комедии. Режиссёр, собственно, и прославился работами в этом жанре: что «Бизнес по-казахски в Турции», что бесконечный полицейский ситком «Патруль» — его рук дело. Так что некая несуразность монстров в «Жезтырнаке» выглядит не столько как огрех, сколько как некая режиссёрская «фишка».

Это вовсе не значит, что вышеназванные фильмы плохие. Наоборот, с каждой новой лентой чувствуется, как казахстанская киноиндустрия начинает распробовать вкус отечественного кошмара всё сильнее. Можно заметить, что режиссеры со временем стали больше обращать внимание на, так сказать, существующий в Казахстане контингент и окружающую простых людей жизнь.         

Одним из наиболее известных хоррор-фильмов стал «Дәстур» Куаныша Бейсека и Ирины Субботиной. Он вышел примерно в одно время с «Жезтырнаком», но концепция, в общем, всё та же: демоны, одержимость, смерть. Ну знаете, да: монстры ходят по потолку, стенам, убивают людей — вот это всё. Демоны те же, но в этот раз ведь получилось! Фильм даже весьма успешно прокатывали в России, а у нас в стране он собрал очень приличную критику. Разумеется, дело в маркетинге и рекламе, но есть и другие, в некотором роде более глубокие причины.

Для начала — локация. Все хоть раз были в обычных аульских домах, а если и нет, то мы их видели в семейном фотоальбоме, в исторических фильмах или представляли, пока слушали рассказы из уст родителей о счастливом детстве. Чего стоит тот же аул из «Келинки Сабины».

Персонажи перестали косплеить западные модели: теперь это плоть от плоти нашего окружения. Герои напоминают нам семью соседа из пятого подъезда, невестку двоюродного брата и так далее. Даже демоны здесь не библейские, что твоё «Сверхъестественное», а знакомые по рассказам родных шайтаны, от которых нас чистили адраспаном.

И на эту узнаваемость наслаиваются социальным пластом знакомые всем современные реалии. Хоррор ужасен не только скримерами: внутри ужасного сюжета поднимаются знакомые многим не понаслышке темы насилия, принуждения, стыда (того, который «уят»).

Это же в полной мере присутствует и в нашумевшем сериале от платформы Freedom Media «Казахские страшные сказки». За его производство взялся многократный участник международных кинофестивалей Адильхан Ержанов («Чёрный-чёрный человек»), и здесь тоже по мере развития сериала большую и большую роль играет тема ужаса бытия в самой стране, а не нечисти как таковой. Домашнее насилие, коррупция, «крышевание», региональные проблемы, бедность и просто чисто человеческие пороки — всё это, приправленное аутентичными монстрами, начало пугать ещё сильнее. Впрочем, этого следовало ждать и от Ержанова.

В «Сказках» лучше остального раскрываются классические образы нечисти из степи. Первые серии сериала посвящены Албасты: это женский дух, изображаемый в виде уродливой, обнажённой женщины с длинными распущенными волосами и обвислыми грудями. Как ей и положено по мифологии, она охотится на женщин и их новорожденных детей — это придает ей силу. При этом совсем от западного канона казахстанское кино не отошло, что необязательно плохо, но очень заметно. Многие ритуалы — всё те же, что и в американских ужасах: с надписями на стенах, закатыванием глаз и переломом всего тела у гадалки при связи с духами.

Иными словами, на фоне всего ужаса нашего общества добавленный в реальность фольклор, каким бы он ни был сказочным, работает на усиление эффекта. Казахстанские хорроры последних лет становятся страшнее не столько из-за спецэффектов (иногда вообще — вопреки им), постановки света или монтажа, а потому, что именно они наконец-то говорят о вещах, которые действительно давят на людей. Страх тут рождается не из потустороннего, а из узнаваемого.

Да и многие улицы страны для этого микса из потусторонней жести и «этосторонней» хтони — уже готовая локация. Зайдите на окраину Астаны или чуть подальше от центра Караганды. Старые пятиэтажки с почти потухшей лампочкой в подъезде. Объездная дорога у края города, где из живого есть только ветер, но и тот пытается вас уничтожить. И знакомая нам бесконечная степь, у которой есть своя душа, но в которой точно есть бездушные монстры. Да просто останься в машине на ночь на неоживлённой трассе — и вот тебе новый повод обратиться к психологу (если доедешь).

Разворот казахстанского хоррора в сторону национального компонента — это не просто смена монстра в кадре. Это признак того, что индустрия взрослеет и начинает говорить на собственном языке. Когда мы перестаём копировать чужие страхи и обращаемся к своим, мы делаем кино не только страшнее, но и честнее. Национальные образы, локальные конфликты, знакомые культурные коды создают эффект узнавания: зритель видит на экране не абстрактный ужас «где-то там», а историю, которая могла бы случиться буквально за стеной. Такой подход формирует уникальный голос кинематографа, делает его конкурентоспособным на фестивалях и интересным миру.

Но самое важное — стремление к «своему» укрепляет ту самую самоидентичность, о которой сейчас говорят отовсюду. Казахский хоррор превращается в площадку, где осмысляются мифы, страхи и опыт, накопленный поколениями. И чем увереннее мы это делаем, тем точнее и выразительнее становится наш кинематограф, не как чья-то тень, а как самостоятельная творческая сила. И в итоге мы сами учимся больше не бояться.